Л. НИЛОГОВ
БАНЯ
Рассказ
Перевел В. Муравьев
Рисунки А. Мошева
Однажды мы с товарищем отстали от нашей экспедиции. Уже темнело, нам сказали, что невдалеке живет лесник, и мы решили заночевать у него в сторожке. Миновав старую мельницу, прошли немного сосновым бором и вскоре уже стучались в дверь.
Лесника не оказалось дома, зато его жена приняла нас как дорогих гостей, на столе появились соленые грузди и рыжики, перловый суп и яичница.
Хозяйке, тете Марфе, было уже далеко за шестьдесят, но держалась она прямо, ходила по-молодому легко, разговаривала приветливо.
Одета она была, как одевались в старину: на голове расшитый бисером кокошник, синий дубас в белые цветочки, на ногах новые лапти с красной подковыркой.
Мы поинтересовались, не знает ли тетя Марфа каких-нибудь старинных песен, мол, наша экспедиция как раз для того и послана, чтобы собирать и записывать старинные песни, сказки и легенды.
Тетя Марфа не стала отнекиваться. Она спела несколько очень хороших песен, которые мы тут же записали на магнитофон.
Потом мы спросили:
— Тетя Марфа, а вам не доводилось слышать легенду о том, как одна девушка в этих местах устроила белогвардейцам баню?
Она глянула на нас озорным взглядом и ответила:
— Как не слыхать? Только это не легенда, а самая что ни на есть быль.
— Расскажите, тетя Марфа.
— Ну, коли интересно, слушайте. А уж если что не так скажется — не обессудьте.
Она облокотилась о столешницу, некоторое время помолчала, должно быть собираясь с мыслями, и начала свой рассказ.
— Вы, сыночки, как шли сюда, видели мельницу на Черной речке. Небось приметили рядом с мельницей избу без окон и покосившуюся баньку за избой. Теперь там никто не живет, а в прежние времена жил в той избе мельник Ермолай со своей дочерью.
Дочь была отцу хорошей помощницей. Никакой работы не чуралась, ни силой, ни ловкостью бог ее не обидел, да и красотой, говорят, не обошел. Многие парни, приезжавшие на мельницу из окрестных деревень, засматривались на нее.
Но ей по сердцу был один, звали его Савелий. Он и посватался к девушке.
Да на беду, не пришелся он по сердцу ее отцу. Сам Ермолай отличался медвежьей силой: березовую ступу брал зубами и закидывал на полати, железные подковы руками разгибал.
А Савелий был невелик ростом, большой силой не отличался, к тому же любил побалагурить, попроказничать. Вот и решил Ермолай, что такой зять не будет толковым помощником, и ни за что не хотел отдать дочь за Савелия.
Савелий говорил девушке:
«Не отдаст тебя отец добром, выкраду тебя, как курицу, спрячу за пазуху и унесу далеко-далеко, туда, откуда солнце встает».
Девушка любила Савелия. Но и отца любила, не хотела ему перечить, все ждала, что дело как-нибудь устроится.
Однажды она наварила большую корчагу крепкой браги, надумала как следует отца угостить, а когда размягчится его сердце от браги, поговорить с ним о свадьбе с Савелием. Чтобы отец не узнал о заранее готовящемся угощении, она спрятала корчагу в бане.
Надо вам сказать, сыночки, что в то время шла гражданская война и места наши по нескольку раз переходили из рук в руки: то белые придут, то красные их отгонят.
В одно время нагрянула большая сила белых. Пришлось красным отступить.
Плохо было добрым людям при белых. Савельева отца, старика седого, выпороли да еще лошадь-кормилицу увели со двора. Савелий хотел заступиться за отца, да еле ноги из деревни унес. Прибежал он на мельницу, мельникова дочь спрятала его в надежном месте.
А белые, как на грех, заявились на мельницу. Офицер и с ним трое солдат.
Ермолая в ту пору дома не случилось.
С белыми приехал кулак Трофим, Савелий у него в батраках служил.
Стал этот Трофим распоряжаться на мельнице, как у себя дома:
«Эй, девка, подавай гостям самое лучшее кушанье и питье», — приказывает он мельниковой дочке.
Что тут будешь делать? Пришлось ставить на стол угощение. У девушки как раз к тому времени брага поспела. Сбегала она в баню, отлила бражки из корчаги в туес, принесла в избу.
Наелись, напились незваные гости, а Трофим опять командует:
«Истопи-ка, девка, баню! Мы хотим попариться. Да пошевеливайся!»
Девушка и тут не стала перечить, истопила баню. Когда баня была готова, пошли офицер с солдатами париться и Трофим с ними.
А девушка прокралась к Савелию, сказала:
«Белые в бане моются, бери коня, скачи в Ковалевку, туда, говорят, вчера красный отряд пришел».
Вскочил Савелий на коня, умчался по лесной дороге и вскоре вернулся с красным отрядом.
Окружили красные баню.
«Выходи по одному!» — приказывает командир.
Открывается дверь, и из бани вываливаются пьяные беляки: добрались они до корчаги с брагой. Хоть голыми руками их бери. Их и взяли.
Тут как раз мельник вернулся домой. Рассказал ему красный командир, как дочь мельникова и ее жених помогли взять в плен белого офицера с солдатами, и на прощанье посоветовал поскорее свадьбу сыграть.
«Уж больно хороша пара!» — сказал командир.
После этого случая Ермолай переменился к Савелию и вскоре дал согласие на свадьбу. А потом...
Тетя Марфа не успела закончить свой рассказ. В сенях заскрипели половицы, дверь отворилась, и в избу вошел старый лесник. Был он невысок ростом, но широк в плечах, глаза под косматыми бровями смотрели чуть насмешливо.
Он поздоровался с нами за руку, сказал, что рад гостям. Потом взглянул на взволнованную, разрумянившуюся жену и ласково-укоризненно проговорил:
— Ну, старуха, ты, я вижу, снова про баню вспомнила?
Тетя Марфа немного смутилась, с улыбкой развела руками:
— Что поделаешь, Савельюшка, люди просят, я и рассказываю. Молодым людям интересно послушать, а мне приятно вспомнить молодость.
