49. Азадовский Оксману

<Ленинград> 3 мая <19>51

Дорогой Юлиан Григорьевич, я получил Ваше письмо накануне нового ухода в клинику, — и потому не успел поблагодарить Вас за ценную для меня справку о Чернышеве и вообще не ответил. Но я уже был в предоперационном настроении, и земные суеты не лезли в письмо. Теперь все это как будто позади; вторая операция прошла удачно. Ну ее, ведь, делали гениальные руки. Самый же процесс послеоперационного вылеживания и всяческих процедур был довольно медлителен и тягостен. С 30-IV я уже дома, но еще не могу считать себя вполне выздоровев­шим и полноценным человеком. Еще много тягостных аномалий, — говорят, это в порядке вещей и обещают (т. е. врачи), что к концу месяца все придет в норму. А работать надо, работать!.. Представляете, какую финансовую брешь в хозяйстве нашем произвело мое шестимесячное бездействие плюс огром­ные расходы, связанные с болезнью. О ближайшем будущем думаю букваль­но с тревогой.

Справка о Чернышеве, которую Вы мне сообщили, меня чрезвычайно ус­троила. Мне как раз необходим был 1828 г. Я наткнулся на него случайно, В одном из писем Н. Муханова, опубликованных в Щук<инском> Сб<орник>е1. Но этого указания было мне мало — требовалось подтверждение по другим источникам. У Дружинина, наверное, были архивные материалы и переписка.

Эта дата окончательно снимает всю кавказскую легенду о причинах разго­на декабристов из Тифлиса и распутывает историю знаменитого обеда у Раев­ского. Ясно, что Чернышев был тут не при чем, ибо ему уже были безразличны судьбы Захара Чернышева, поскольку процесс был им уже проигран. Все дело — в интригах Паскевича2.

Ваши замечания относительно сборника «Поэты-декабристы», безусловно, все правильны3, — но Вы отметили только текстовую сторону (вернее, текстоло­гические плагиаты), и, вероятно, у Вас не хватило терпения посмотреть коммен­тарии и вступит<ельные> заметки. Это потрясающая по невежеству и безгра­мотности халтура. Чего стоит одно только замечание его относительно совмес­тного пребывания В. Раевского и Батенкова в Тайном Обществе!

Кстати, о том же авторе4. Меня чрезвычайно обрадовало Ваше решение не участвовать в майской (июньской?) сессии П<ушкинского> Д<ома>5. Я не

171


успел сообщить Вам своего мнения по этому поводу сразу же, но я знал, что об этом Вам пишут другие. Нет, нет, хочу видеть Вас здесь не раньше июля, да и то в серединке. Кроме того Вы, вероятно, знаете, Мих<аил> Павл<ович> ухо­дит из П<ушкинского> Д<ома> и делает центром своей деятельности исклю­чительно Университет6.

Очень возможно, что скоро буду снова просить Ваших советов: кажется, мне в руки попадают любопытные материалы В. Раевского, в том числе его автограф воспоминаний о Пушкине с неизвестными кусками. Они оказались здесь в какой-то антикварной лавке и куплены местным любителем-собирате­лем, к<ото>рый склонен разрешить мне их публикацию7. Это всё, видимо, фрагменты задуманных В. Ф. Р<аевски>м мемуаров: здесь же рассказ о встре­че с Константином (опубликованный в сб<орнике> Кобеко8) и совершенно неизвестный рассказ о пребывании в Петроп<авловской> крепости. Если этот дядя не раздумает, то постараюсь приготовить это к очередному № «Лит<ературного> Насл<едства>»9.

Литературных планов и замыслов, вообще, много. Гораздо больше, чем сил и реальных возможностей. Так хочется с Вами побеседовать, посоветоваться, послушать Ваши критические замечания. Самое трудное – сочетать свои темы и замыслы с финансовыми проблемами. Боюсь, что темы ради за­работка будут мешать основным, — а ведь, как ни как, — десяток-то у меня седьмой, — хотя, скажу честно, к этой паспортной дате отношусь, если и с доверием, то, во всяком случае, с негодованием. Не верю в свой седьмой деся­ток и чувствую его только урологически да еще кардиологически. Вот Вам два ученых термина, определяющих мою физиологию. Но есть еще психология!..

Обнимаю и целую Вас, дорогой Юл<иан> Григор<ьевич>. Сердечный привет Антонине Петровне.

Ваш М.

P. S. Писал ли я уже Вам о своем восхищении расшифровкой «магистра в синих очках»? Это — шедевр!!10

1 В письме от 26 февраля 1828 г. Н. А. Муханов сообщал А. А. Муханову, что А. И. Чернышева тревожит исход процесса о майорате (см.: Сб. старинных бумаг, хранящихся в музее П. И. Щукина. M., 1902. Ч. 10. С. 428).

2 Об этой истории см.: Лорер Н. И. Зап. декабриста / Издание подготовлено М. В. Нечкиной. Иркутск, 1984. С. 207-208, 394-396. Суждения Азадовского использованы им в коммент. к Бестужевым (С. 698).

3 См. примеч. 1 к предыдущему письму.

4 Т. е. о Б. С. Мейлахе.

5 См. примеч. 7 к предыдущему письму.

6 В 1951 г. М. П. Алексеев возглавил кафедру зарубежных лит-р ЛГУ (до 1960 г.), оставаясь в то же время зам. директора ПД по научной работе.

7 См. примеч. 1 к письму 51.

8 Фрагмент «Из воспоминаний майора В. Ф. Раевского о цесаревиче Констан­тине Павловиче. (Посещение цесаревичем Константином Павловичем май­ора В. Ф. Раевского в сентябре 1826 г. в крепости Замостье)» был сообщен

172


В. M. Пушиным (см. о нем примеч. 12 к письму 51) в «Сб. статей в честь Д. Ф. Кобеко от сослуживцев Императорской Публичной библиотеки» (СПб., 1913. С. 239-246).

Дмитрий Фомич Кобеко (1837—1918) — гос. деятель, историк, библиог­раф. Чл.-корр. (1891). В 1902—1918 гг. — директор Публичной библиотеки.

9  «Воспоминания В. Ф. Раевского», подготовленные к печати М. К. Азадов­ским, были опубликованы в ЛН (Т. 60. Кн. 1. M, 1956. С. 47—128) уже после его смерти. См. последующие письма.

10 См. примеч. 8 к письму 47.