16. Оксман Азадовскому

<Саратов> 10 октября <19>48 Дорогой Марк Константинович,

письмо к вам я сознательно откладывал, ожидая возвращения душевного рав­новесия, нарушенного «дуновением бурь земных»1, которые где бы и в каких формах ни происходили, но всегда могут меня коснуться, и при том самым болезненным образом. Правда, это ощущение жизни на вулкане иногда очень обостряет впечатление и не мешает даже самому прозаическому строительст­ву всяких уютов, когда по-настоящему надо думать о «черном дне», но в глу-

76


бине души как-то в этот черный день не веришь и думаешь, что он, как и золотой век, позади, а не впереди нас.

Возвратился я из большой поездки по Волге и Каме 20-го августа. Очень освежился, набрался новых впечатлений, рассчитывая после долгого переры­ва (с марта я уже не работал по-настоящему) взяться за Белинского, чтобы довести до конца то, что было сделано за последние полтора года, и возвра­титься к Пушкину. Но отвлечен был от этих «благих намерений» ремонтными делами, потом началом учебного года, потом биологической дискуссией2, кот<орая> в Саратове прошла очень болезненно и могла иметь самые непри­ятные отражения и на других участках идеологического фронта.

Я вам, кажется, писал, что получили мы третью — очень большую — комнату, в которой я стал разворачивать свой «кабинет». Для этого пришлось пробивать двери в капит<альной> стене, перекладывать печь, штукатурить, красить, заказывать полки до потолка и т. д. и т. п. В саратовских условиях все это исключительно хлопотливо и дорого. Сейчас мы на много месяцев выбиты из колеи, тем более что заготовка дров, угля и керосина (вот она, матушка-провинция) обостряет финансовый тупик с каждым днем сильнее. Бесконечно много огорчений пришлось опять ощутить в связи с расстанов­кой и распаковкой книг. Даже те жалкие остатки, которые сохранились из моей библиотеки после блокады, оказались уменьшенными в результате пу­тешествия в Саратов; в дороге пропал ящик с декабристской литературой — мемуары, сборники юбилейные, письма декабристов, вся подборка о Рылее­ве. Уцелел ящик с исследованиями и библиографией. Таким образом, — де­кабристами мне в Саратове не заниматься, а так хотелось бы закончить «Общ<ество> Соед<иненных> Славян»3, написать политическую биографию Рылеева4, выпустить в свет материалы о Раевском5 (меня мало трогает дис­сертация Базанова6, хотя, конечно, он мог сделать значительную часть той работы, которую в свое время сделал и я. Но у меня есть много материалов о Раевском (в том числе и подлинники), которые я собрал из всех архивов СССР, купил у потомков и пр. Когда-то это была одна из моих любимых работ, в процессе реализ<ации> кот<ор>ой7 я многому научился. Все-таки напишите мне, что собою представляет работа Базанова и где она будет печа­таться). А ваши оттиски я поджидаю с большим нетерпением. Если у вас есть какие-ниб<удь> дублеты по Бестужевым — очень был бы благодарен за них. Посылать пока не надо — просто отложите до свидания, которое все-таки ведь должно состояться в ближайшем году.

Рад за ваше правильное разрешение вопроса о летнем отдыхе. Разумеет­ся, ягоды и грибы важнее лишнего номера в вашей библиографии. Я это понял только после 1936 г. Надеюсь, что вы здраво относитесь и к наскокам на некот<орые> из ваших работ8. Все это — покушения с негодными сред­ствами, не надо только ввязываться в полемику, поворчат и отстанут. Я пред­почел бы, чтобы меня ругали, а не замалчивали. Недавно смотрел худ<ожест-венную> прозу в академическом издании9. Чтобы хоть чем-ниб<удь> отли­чаться от меня и избегнуть упреков в заимствованиях без указания первоис­точника10, Б. В. Томашевский вносит кое-какие перестановки в композицию или изменяет мною установленную хронологию планов или их последова­тельность. Но у меня каждый шаг обдумывался годами (это — моя беда, но иногда оказывается и плюсом), а потому все «новации» Б. В. Томашевского я отвожу документально как курьезы легкомысленного не по годам дилетанта, а не авторитетного редактора академического издания (чего стоит, на­пр<имер>, его «хронология» Кап<итанской> Дочки!11). А что выделывает С. Петров в своей работе о прозе Пушкина!12 Интересно мне, как изменят мои комментарии к худ<ожественной> и крит<ической> прозе Пушкина в новом десятитомнике13. Если бы меня не было, то, конечно, все было бы списано полностью, но сейчас придется это делать в кратком переложении. Я вовсе не хочу сказать, что у меня все очень уж великолепно, но — так или иначе — мой комментарий к прозе результат двадцатилетней работы, к кото­рой пока что ни одной строчки прибавить нельзя — или можно, но только в порядке немотивированного озорства à la Томашевский. Не думайте, что я хоть сколько-нибудь руководствуюсь предвзятыми настроениями или недо­оцениваю Б. В. Томашевского как пушкиниста. Я всегда считал и считаю сейчас Б<ориса> В<икторовича> очень талантливым и умным исследовате­лем, самым крупным из ныне живущих пушкиноведов; но это не мешает мне видеть в его работах и рецидивы детских болезней опоязовских времен, и смеш­ные претензии на независимость от предшественников и непогрешимость...14 Ваше мнение о последнем томе Белинского очень близко моему. Я напи­сал даже большую рецензию, но она так и осталась в моем столе, ибо Н. Ф. Б<ельчиков> так и не рискнул предложить мне место в «Совет<ской> Книге» даже под псевдонимом15. В. С. Спиридонов сделал большое дело, до­ведя полн<ое> соб<рание> соч<инений> Белинского до конца, снабдив его указателями и примечаниями. Но ни одной строчки он не захотел изменить после 1936 г. в наборном экз<емпляр>е рукописи XIII тома. Поэтому в том не попали новые публикации текстов Бел<инского>, в предисловии не отмече­ны неверные атрибуции Полякова16, в примечаниях не учтены комментарии Благого и Лаврецкого к «Изб<ранному> Белинскому»17. Поэтому не отмече­ны в томе и публикации самого Спиридонова за время с 1936 по 1947 г. В томе много того, чему место только в разделе «dubia». Три—четыре вещи Белин­скому явно не принадлежат — их совсем следовало бы изъять из издания. Не хочу полемизировать с архаической методологией и фразеологией примеча­ний. Старик заслуживает благодарности безотносительно к тому, что мы с вами эту работу выполнили бы тоньше и актуальнее. «Лучшее — враг хороше­го» — вот принцип, которого я никогда не признавал прежде, но на котором стабилизируюсь сейчас. Но никаких смягчающих оговорок не найти для бес­пардонной халтуры, выпущенной под фирмой Н. Л. Бродского и под назва­нием «Бел<инский> и его корреспонденты»18. Начать с того, что он не пони­мает, что издается архив Белинского, а не случайные автографы его коррес­пондентов. Не понимает, что нельзя обойти вопроса о судьбе этого архива, о публикации других его частей Пыпиным19 и Ляцким20 (нет даже ссылок на эти публикации!). Комментарии на уровне «Русской Старины» 80-х годов. Что ни слово — то ошибка, что ни неясность — то и не разъяснено. Мозги не вороча­ются даже для обыгрывания таких документов, как записочка Ир. Введенско­го21, как последние письма Лажечникова22. Появляются совсем мифические корреспонденты вроде Надежды Щепкиной (у Щепкина дочерей звали Вера, Александра и Фекла)23. Я не выдержал и написал большое письмо к Н<ико-

78


лаю> Л<еонтьевичу>, в котором излил свои чувства. Заодно указал ему (это почему-то проморгал в своей рецензии Н. И. М<ордовченко>, что эффектив­ная концовка книги Полякова много выиграла бы, если бы он не спутал Боткина с Бакуниным. У Полякова провожает Белинского из Москвы и бла­гословляет на новую жизнь именно Бакунин (имя его повторено трижды, так что это не описка). Трудно придумать что-нибудь более невероятное!24 Види­мо, Поляков пользовался первым изданием воспоминаний Панаева, где вместо «Боткин» стояло «Б». Ну, а расшифровать «Б» как Бакунин куда острее, чем «Боткин», хотя персонаж и лысый и сентиментальный. Пушкин мечтал ког­да-то о «Revue des bévues»*25. Вместе с Поляковым я объединил бы там и П. Н. Беркова. Читал я его юбилейную характеристику Десницкого — и уми­лился, узнав, что самый ценный труд этого отца советского литературоведе­ния — «неизданное описание инкунабул собственного собрания». Я нисколь­ко не утрирую — перечтите этот опус сами26.

В конце этого месяца вышлю вам, наконец, саратовские Учен<ые> За­писки со своим дебютом на здешней сцене. Печатается этот том ровно полто­ра года, сверстан был в январе, должен был выйти в марте27. Если бы вышел он своевременно, — м<ожет> б<ыть>, и мои литературные возможности были бы не столь безнадежны, как сейчас. Как здоровье Николая Кириаковича? Какое впечатление произвел он на вас? Я его, ведь, так и не видел после своего возвращения — то он был в больнице, то в Узком28. А мне искренно хотелось бы «выразить ему свои чувства», что частично сделал я в своих пись­мах к нему ко дню его 70-летия.

Итак, ваш Костик вступил в свет. Воображаю, сколько у вас в связи с этим новых забот и волнений! А у Жирмунских растет, вероятно, не по дням, а по часам невеста — Верочка, которую я очень запомнил29. Передайте при случае самый сердечный привет от меня Виктору Максимовичу и Нине Александ<ровне>30. Завтра у меня в семинаре для аспирантов доклад одной моей новой ученицы о работах В<иктора> М<аксимовича> (семинар по историо­графии). Ваша книжка «Литер<атура> и фольклор» введена мною в аспирант­ский минимум, о Тынянове пишут у меня доклады в студенч<еском> на-уч<ном> обществе.

Ант<онина> Петровна шлет привет Лидии Владим<ировне>, вам и Кос­тику. Обнимаю вас всех.

Ваш Ю. Оксман

* Журнал ошибок (франц.).


1 Слова из стихотворения Пушкина (не опубликованного при жизни поэта) «Чем чаше празднует лицей...» (1831), которое, можно предположить, обрета­ло в советскую эпоху особый смысл, созвучный современникам Оксмана и Азадовского: «Так дуновенья бурь земных / И нас нечаянно касались./ И мы средь пиршеств молодых / Душою часто омрачались./ Мы возмужали: рок судил / И нам житейски испытанья,/ <И смерти дух> средь нас ходил / И назначал свои закланья» (Пушкин. Т. 3. <Л.>, 1948. С. 277). Ср. также примеч. 55 к Предисловию.

2 Под «биологической дискуссией» Оксман имеет в виду прокатившуюся по стране волну погромных мероприятий после печальной памяти сессии ВАСХНИЛ в августе 1948 г. (организатором и идейным руководителем сессии был Т. Д. Лысенко). Борьба за торжество «мичуринской биологии», с одной стороны, и против «реакционных» ученых Запада, с другой, нанесла, как из­вестно, непоправимый урон отечественной биологии, а также генетике, фи­зиологии, медицине и др. наукам.

3 Оксман имеет в виду свою работу, позднее напечатанную в сб. «Очерки из истории движения декабристов» (1954). См. примеч. 9 к письму 37.

4 «Политическая биография» Рылеева не была написана. Однако через несколько лет Оксман, продолжая рылеевскую тему, начатую им до 1936 г., публикует ряд новых текстов Рылеева и о Рылееве (см.: Уч. зап. Саратовского гос. ун-та. 1953. Т. XXXIII. С. 133-147; ЛН. Т. 59. 1954. С. 19-20, 31-56, 69-100, 147—152, 251—256, 268—272) и, кроме того, готовит к печати кн.: Рылеев К. Ф. Стихотворения. Статьи. Очерки. Докладные записки. Письма. М., 1956 (ср. примеч. 7 к письму 52).

Составляя в 1952 г. список своих печатных работ, Оксман в разделе «Пе­чатается» объединил несколько своих публикаций о Рылееве, которые им в то время готовились для ЛН, под заголовком «Из разысканий в области лит. и политической биографии Рылеева» (см.: Список печатных работ Ю. Г. Окс­мана в кн.: Пугачев В. В., Динес В. А. Историки, избравшие путь Галилея. С. 229). В 59-м томе ЛН, где эти публикации увидели свет, приведенный заголовок отсутствует.

5 «Материалы о Раевском» опубликованы Оксманом в одном из декабристских томов ЛН (1956. Т. 60. Кн. 1. С. 128-170 и 517-530). См. также примеч. 14 к письму 10, письма 49—53, 55, 58 и др.

6 Докторская дисс. В. Г. Базанова на тему «Федор Глинка и Владимир Раевский как деятели и поэты Союза Благоденствия» была защищена в 1948 г. в ПД.

7 До 1936 г. Оксман опубликовал: «Из писем и зап. В. Ф. Раевского» (Красный архив. 1925. Т. XIII (6). С. 297—314), «Послание В. Ф. Раевского к Батенькову (1815)» (Атеней. 1926. Кн.III. С. 5—7 и 20—28) и заметку «В. Ф. Раевский» в кн.: Путеводитель по Пушкину (М.; Л.: ГИХЛ, 1931. С. 305—306).

8 Оксман имеет в виду весьма многочисленные к тому времени наладки на рабо­ты М. К. Азадовского в сов. печати — прежде всего в связи с начавшейся кампанией против А. Н. Веселовского, достигшей особого накала весной 1948 г. после появления в газете «Культура и жизнь» статьи под названием «Против буржуазного либерализма в литературоведении» (№ 7. 11 марта. С. 3). Подроб­ный отчет о заседании Уч. совета филологич. ф-та ЛГУ, на котором обсуждение этой статьи «имело весьма и острый и активный характер», см. в «Вестнике Ленинградского ун-та» (1948. № 4. С. 132—137). Там же (С. 78—86) опублико­ван и текст доклада «За большевистскую партийность в литературоведении», с которым выступил на этом заседании А. Г. Дементьев, громивший М. К. Аза­довского, В. М. Жирмунского, Б. В. Томашевского, Б. М. Эйхенбаума и др.

Об А. Г. Дементьеве см. примеч. 5 к письму 115.

9 Речь идет о 8-м томе «академического» издания: Пушкин. Т. 8 / Под общей ред. Б. В. Томашевского. Кн. 1. М.; Л., 1938; Кн. 2. М.; Л., 1940 (см. также примеч. 28 к письму 21).

10 Оксману принадлежат комментарии и подготовка текста к прозаическим про­изведениям Пушкина, выполненные им для Поли. собр. соч. в 9-ти т. (т. VIIIX), осуществлявшегося изд-вом «Academia» в 1935—1938 гг. под общей ред. Оксмана и М. А. Цявловского. Этим же изд-вом было выпущено в 1936—1938 гг. Поли. собр. соч. Пушкина в 6-ти т., для которого Оксман редактировал и

80


комментировал прозу в т. IV и V (М., 1937). Оксман редактировал (и в отдель­ных случаях комментировал) также следующие изд.: Поли. собр. соч. в 6-ти т. (т. IIIV) — приложение в журн. «Красная нива» за 1930 г. (т. V вышел в 1931 г.); Поли. собр. соч. в 6-ти т. — исправленное переизд. предыдущего (т. IV и V. M. ; Пг., 1932-1933); Поли. собр. соч. в 6-ти т. (изд. 2-е. Т. IV-VI. М.-Л., 1934; изд. 3-е. Т. IIIVI. М., 1935-1936; изд. 4-е. Т. IIIVI. М., 1936; изд. 5-е Т. IV. М., 1940; Т. У. М., 1947). Кроме того в 1935 г. под общ. ред. М. Горького, В. П. Волгина, Ю. Г. Оксмана, Б. В. Томашевского и M. A. Цявловского готовилось Поли. собр. соч. Пушкина в Изд-ве АН СССР (вышел лишь т. VII, в котором Оксман комментировал «Папессу Иоанну»). Во всех изд. после ноября 1936 г. имя Оксмана отсутствует.

«Как Вы знаете, я около четверти века занимаюсь художественной, лите­ратурно-критической и исторической прозой Пушкина, — писал Оксман B.         Д. Бонч-Бруевичу 10 ноября <1951?> г. — Занимался изучением и текста, и комментариями к нему. Мною дано наиболее полное и точное чтение десят­ков черновых произведений Пушкина, не говоря уже о сотнях отдельных слов и строк. Эта моя работа не получила отражения в примечаниях к акад<емическому> изданию, потому, вероятно, что мое имя некоторое время было под запретом. Мною же впервые полностью и комментирована вся про­за Пушкина (за исключением дневниковых и автобиографических записей). Я вовсе не хочу сказать, что после моих работ (текстологических и коммента­торских) ничего не осталось на долю других исследователей! Наоборот, имен­но в результате моей предварительной работы обнажились особенно отчетли­во все спорные вопросы, все компромиссные их решения, все сложности и недоделки, требующие самого пристального внимания новых исследователей. В академическом издании многое прочитано лучше, чем это сделано было мною, многое уточнено и дополнено» (РГБ. Ф. 369. Карт. 311. Ед. хр. 62. Л. 30—30 об.).

Об ущербе, нанесенном «академическому» изданию соч. Пушкина арес­том и последующим изъятием Оксмана, см.: Блюм А. В. «Снять контрреволю­ционную шапку...» Пушкин и ленинградская цензура 1937 г. // Звезда. 1997. № 2. С. 213, 215.

11 Видимо, Оксман иронизирует по поводу краткой справки относительно со­здания «Капитанской дочки», принятой Томашевским в качестве коммента­рия к «академическому» изданию (см.: Пушкин. Т. 8 (2). Романы и повести. Путешествия. Общий редактор тома Б. В. Томашевский. С. 1056—1057). Со своей стороны, Оксман, изучавший этот вопрос в течение многих лет (ср. выше примеч. 10), наиболее подробно изложил его в статье «Пушкин в работе над "Капитанской дочкой"», впервые опубликованной в ЛН (Т. 58. 1952. C. 222—242; перепечатывалось, в доработанном виде, в кн.: Пушкин А. С. Капитанская дочка/ Изд. подготовил Ю. Оксман. М., 1964. С. 149—208 («Лит. памятники»; 2-е изд. — 1984). В текстологической справке к этому изданию подчеркивалось: «Вопросы, связанные с историей создания «Капитанской дочки», на основании изучения ее текста и исторических первоисточников были пересмотрены в исследованиях Ю. Г. Оксмана, опубликованных в 1934—1958 гг.» (С. 246). См. также: Оксман Ю. Г. «Пушкин в работе над «Историей Пугачева» и повестью "Капитанская дочка"» в кн.: Оксман Ю. Г. От «Капи­танской дочки» к «Запискам охотника». Пушкин — Рылеев — Кольцов —Белинский — Тургенев. Саратов, 1959. С. 5—133).

12 Петров С. М. Исторический роман Пушкина // Историко-лит. сб. / Под ред. С. П. Бычкова, Ф. М. Головенченко, С. М. Петрова. М., 1947. С. 60—172. Об этой статье Оксман писал 17 декабря 1948 г. К. П. Богаевской: «Прочел и нудную канитель С. Петрова <...> о прозе Пушкина. Все, что в этой работе интересно, то взято у других (без ложной скромности отмечу и свои писания). Все, что не выкрадено у предшественников, — галиматья в социолого-импрессионистическом плане. Марксизмом здесь и не пахнет» (Ю. Г. Оксман в Саратове. С. 245).

Сергей Митрофанович Петров (1905—1988) — литературовед, пушкинист, автор работ о рус. писателях XIX в., о рус. и сов. историческом романе, соц. реализме и др. В 1957 г. защитил докторскую дисс. на тему «Рус. историчес­кий роман». В 1948—1954 гг. — зам. директора ИМЛИ. С 1959 г. — профессор Московского гос. пед. ин-та. Профессор МГУ (с 1964 г.).

Отзыв Оксмана о работе «Исторический роман Пушкина» уместно со­поставить с его же более поздним свидетельством по поводу скандала, разра­зившегося в эпоху «оттепели» вокруг статьи С. М. Петрова «О реализме как художественном методе» (ВЛ. 1957. № 2. С. 3—49). Обстоятельства этой исто­рии изложены Оксманом в его письме к Н. К. Пиксанову 17 марта 1958 г.:

«А сейчас выяснилось, — рассказывает Оксман, — что в нашумевшей статье С. М. Петрова о реализме в «Вопр<осах> литературы» целые страницы списаны у Г. А. Гуковского. Книга Гуковского была отпечатана в 1948 г. и уничтожена, но один—два десятка экземпляров пошли по рукам. С. М. Пет­ров имел все основания полагать, что книга канула в Лету бесследно, и при­своил выводы покойника вместе со всей аргументацией себе (в доктор<ской> диссертации, защищенной в прошлом году). А сейчас Гослитиздат выпустил (для многих неожиданно) книгу убиенного Гуковского — и каждый грамот­ный и даже неграмотный читатель может «en regard» сравнивать двух специа­листов. Все ждут, как «отреагирует» на этот казус редакция «Вопр<осов> ли­тературы». Я же думаю, что благоразумно промолчит...»

Упоминается кн. Г. А. Гуковского «Пушкин и проблемы реалистического стиля» (1957). Экземпляр первого, уничтоженного, издания (<М.:> ОГИЗ, ГИХЛ, 1948; — 436 с; подп. к печати 19.V.1948) известен нам в личной биб-ке Е. В. Пермякова (Москва).

13 Имеется в виду Поли. собр. соч. Пушкина в 10 т., изд. АН СССР под ред. Б. В. Томашевского (М.; Л., 1949).

14 8 декабря 1949 г. Оксман писал В. Д. Бонч-Бруевичу: «В беседах с пушкинис­тами, в переписке с товарищами и учениками, наконец, в своих лекциях в Саратовском университете, где я второй год веду занятия по Пушкину, — мне постоянно приходится обращаться к материалам академического издания, огромные достижения которого позволяют смело говорить и о его недостат­ках, особенно досадных и многочисленных в томах художественной прозы (Т. VIII, ч. I и ч. II) и в двух последних — прозы критической, политической и автобиографической (Т. XI и XII). Я давно хотел подытожить свои замечания в специальном письме на имя Б. В. Томашевского как редактора этих томов <...> Письма Б. В. Томашевскому я до сих пор не написал, что особенно досадно потому, что до него дошло несколько моих мелких и случайных воз­ражений, сделанных в частном разговоре, а не в порядке систематической критики» (РГБ. Ф. 369. Карт. 311. Ед. хр. 62. Л. 25-25 об).

15 В 1947—1953 гг. Н. Ф. Бельчиков исполнял должность зам. главного редакто­ра СК (ср. примеч. 9 к письму 11).

16 В своей заметке «Неизвестные статьи молодого Белинского» (ЛГ. 1944. № 6. 9 декабря. С. 3) М. Поляков приписывал Белинскому разбор двух первых номеров «Библиотеки для чтения», появившийся анонимно в «Молве» (1834. №№ 8 и 10) — еженедельном прилож. к «Телескопу». Оксман же полагал, что автором этого разбора был сам Н. И. Надеждин, редактор «Телескопа» (см.: Оксман Ю. Летопись жизни и творчества Белинского. С. 563).

17 Имеется в виду изд.: Белинский В. Г. Избр. соч. Т. IIII / Вступ. статья Ф. М. Левина. Коммент. Д. Благого, А. Лаврецкого. М., 1934—1941.

82


Федор Маркович Левин (1901—1972) — литературовед, автор работ о Гер­цене, Мельникове-Печерском и др.

Дмитрий Дмитриевич Благой (1893—1984) — литературовед, текстолог; автор книг и статей по истории новой и новейшей рус. лит-ры — о Пушкине, Достоевском, Фете, о сов. писателях. Чл.-корр. (1953); член Академии пед. наук СССР. В 1950 г. получил Сталинскую премию за кн. «Творческий путь Пушкина» (1951). Оксман был убежден в том, что Благой сделал свою карьеру «на костях погибшего в застенке Г. А. Гуковского <...> укреплял эту карьеру присуждением ученых степеней и званий всем явным и тайным заплечных дел мастерам (именно Благой был председ<ателем> Экспертной Комиссии при Мин<истерстве> высшего образования в 1947—1954 гг.)» и сыграл небла­говидную роль в его, Оксмана, личной судьбе в 1936—1937 гг., докладывая в Главлит о необходимости снять фамилию репрессированного ученого из уже готовых изданий (Флейшман Л. Письма Ю. Г. Оксмана к Г. П. Струве. С. 37). В своих письмах (Г. П. Струве, М. П. Алексееву) Оксман цитировал в 1960-е гг. слова Осипа Мандельштама о Благом (из «Четвертой прозы»): «Лицейская сволочь, разрешенная большевиками для пользы науки...» и т. д. Ср. также отзывы о нем Азадовского и Оксмана в письмах 75, 82 и др.

А. Лаврецкий (наст. имя и фамилия — Иосиф Моисеевич Френкель; 1893—1964) — историк лит-ры, изучавший прежде всего наследие «рев. де­мократов» и Салтыкова-Щедрина.

18 См. примеч. 13 к предыдущему письму.

19 Пыпин А. Н. Белинский, его жизнь и переписка. Т. I, II. СПб., 1876 (изд. 2-е, дополн. и с примеч. Е. А. Ляцкого — СПб., 1908).

20 См. предыдущее примеч., а также примеч. 18 к письму 10.

21 Иринарх Иванович Введенский (1813—1855) — педагог; переводчик, историк лит-ры. Сторонник и последователь Белинского. В кн. «Белинский и его корреспонденты» помещена «записочка» И. И. Введенского к Белинскому от 13 апр. 1847 г.

22 Иван Иванович Лажечников (1790—1869) — прозаик, драматург, мемуарист. В кн. «Белинский и его корреспонденты» опубликованы его письма (12) к Белинскому за 1834—1842 гг.

23 Михаил Семенович Щепкин (1788—1863) — актер московского Малого теат­ра, близкий знакомый Белинского. Имел трех дочерей: Александру (1816—1841), впоследствии актрису; Веру (1830-1896) и Феклу (1814-1852), впо­следствии актрису Малого театра, выступавшую под именем Фанни.

24 Речь идет о писателе Василии Петровиче Боткине (1812—1869), друге Белин­ского, провожавшем его из Москвы в Петербург осенью 1839 г. Как известно, Белинский дружил и с М. А. Бакуниным и был теснейшим образом связан с его семьей (неудачная любовь к А. А. Бакуниной, сестре Михаила, и пр.).

25 Это выражение Пушкин употребляет в письме к П. А. Вяземскому от 7 июня 1824 г., обсуждая с ним план издания совместного журнала (Переписка А. С. Пушкина: В 2 т. Т. 1. С. 179).

26 См. примеч. 11—13 к письму 14.

27 См. примеч. 19 к предыдущему письму.

28 Узкое — подмосковный пригород, где находится санаторий Академии наук.

29 Вера Викторовна Жирмунская (в замужестве — Асцвацатурова; род. в 1947 г.) — литературовед. Дочь В. М. Жирмунского.

30 Нина Александровна Жирмунская, урожд. Сигал (1919—1991) — историк за­падноевропейской лит-ры, переводчица. Доцент кафедры немецкой филоло­гии ЛГУ. Жена В. М. Жирмунского (см. также примеч. 5 к письму 21).