123. Азадовский Оксману

<Ленинград> 12<-17> февраля <1954>

Дорогой Юлиан Григорьевич,

давно хочу написать Вам, да не так-то легко осуществить это намерение. Ведь я все еще нахожусь в постели, которую покидаю только на самое короткое время. Не раз казалось мне, что я уже накануне выздоровления, что вот еще неделя-другая — и я смогу выходить на улицу, ходить в биб<лиоте>ки, сидеть за письменным столом, — как новый рецидив разбивал все мои надежды. В

344


ноябре, когда была у меня Тат<ьяна> Мих<айловна> Акимова, мне и всем окружающим казалось, что уже настает конец болезни, — с таким чувством, вероятно, ушла и она от меня и, вероятно, так рассказала Вам о моем состоя­нии, — а не прошло и нескольких дней после ее отъезда, как пришлось опять вызывать как-то ночью неотложную помощь, опять появился на сцену кис­лород и т. д. То же самое повторилось и во время приезда в Л<енингра>д Ильи. Я уже принимал его, сидя в кресле, а затем — опять все пошло сначала. Сейчас опять как будто налицо признаки улучшения, но уже не только я, сами врачи боятся им верить, — вернее, они-то, гл<авным> образом, и боят­ся и усиленно выдерживают меня в постели.

Это дело тянется, по существу, уже пятый месяц. В постели я с 1/Х, а, в общем-то, я хвораю уже почти год. <...> Ну, что я буду испытывать Ваше дружеское внимание медицинскими подробностями, — скажу только, что дни первых чисел октября были ужасны и могли стать роковыми. Не будет преуве­личением, что я вновь, — как в ноябрьские дни 1950 года, заглядывал «по ту сторону», — но, видимо, и на этот раз еще не понадобился. Сказали, что позо­вут в следующий раз. Сказать по правде, не пустила меня туда Лидия Владими­ровна, которой, конечно, я обязан более всего своим спасением.

Вообще же, болезнь — прескверное дело. В моих обстоятельствах — особли­во. Можете себе представить, как это отражается в экономическом плане. Мало того, что ничего не зарабатываю, но лопнули и те небольшие литературные

закупки и поручения, которые я имел. Я должен был, например, принять боль­шое активное участие в декабристском сборнике Лен<инско>й Б<иблиоте>ки1; должен был написать ряд рецензий в разные издания. Все лопнило, как говорил мой сын, когда был маленьким. В сущности, почти единственным «вспомощес­твованием» были недостаточно аккуратные присылки из «Лит<ературного> Наследства». Сейчас маячит один договор с Ак<адемией> Наук2 — но опять-таки из-за постельной задержки нет уверенности, что удастся и его реализовать.

Вы как-то выражали надежду на скорое мое выздоровление и даже на встре­чу в Москве на текстологическом совещании. Ах, Юлиан Григорьевич, Юлиан Григорьевич! Как же я могу попасть на сие совещание, хотя бы мне и очень хотелось этого. Не говорю уже о медицинской стороне вопроса, — но 1) кто меня пригласит, 2) кто оплатит, 3) кто устроит жилье и т. д. А, вообще, было бы очень интересно поприсутствовать там. Я даже (когда, было, выздоравли­вал) собирался написать статью о примечаниях в новых изданиях классиков. Хотелось бы поговорить о халтуре Рыбасовых3, Гайденковых, Мейлахов и проч., кои считаются сейчас dii majores*.

Ваши замечания об издании Белинского очень любопытны, — сам я еще не успел вчитаться и вдуматься в это издание. Но что же Вы можете требовать от издания, редактором коего является... Десницкий! До сих пор оставалась еще одна область литературоведения, которой не касался сей почтенный ста­рец, — именно текстология. Теперь он и сюда нагадил. Я, впрочем, слышал, что вдова Спиридонова ездила в Москву с какими-то объяснениями по поводу 2-го тома. Не знаю, правда ли. Но «рецензия» в «Лит<ературной> Газ<ете>»4, видимо, наложила tabu на какую-либо критику этого издания. Приказано счи­тать непорочной девицей.

* Главные лица (лат.).

345


Изучил я довольно внимательно и Х-й том «Восст<ания> Дек<абристов>»5. Дела эти я уже смотрел ранее в оригиналах, — но предисловие Нечкиной! Это прямо шедевр. Газетная болтовня, исполненная грубейших ошибок. Оказыва­ется, не Пестель проектировал начать восстание с освобождения Раевского, а Барятинский! Оказывается, на Кавказе было Тайное общество и Якубович не мистифицировал Волконского и т. д. и т. д.

Вообще, скоро мы захлебнемся в море халтуры, к<ото>рую поставляют, гл<авным> образом, лауреаты и прочие сугубо привилегированные люди. При­мер: огромное количество грубейших ошибок в VI-м томе «Ист<ории> рус-<ской> литературы»6. Так и чешутся руки выступить в печати — но, увы, не мне это делать. А надо бы так же написать, как Лившиц — о Мариэтте7. Впро­чем, я не сомневаюсь, что скоро последует грубый окрик на автора со стороны разного рода литературных полицейских8.

Поэтому с особым чувством читаешь Ваши Саратовские «Записки»9, кото­рые я недавно получил с любезной надписью Тат<ьяны> Мих<айловны> и Вашей подписью. Мне кажется, что Саратов — единственное место, где с мо­лодежью работают честно, вдумчиво и настойчиво (имею в виду, конечно, только литературоведение — о другом судить не могу). В Москве — ну кому же там! Вы Москву сами знаете; в Ленинграде — люди есть, но за исключением двух-трех никто не работает или идет по легкому курсу течения (вроде ми­лейшего Пав<ла> Нау<мови>ча); да и те, кто могут работать, стараются этого не делать из разных соображений, с наукой ничего общего не имеющих. А на молодых фольклористов, которых «учат» Пропп10 и Астахова, не могу без боли смотреть или думать о них. Трудно исподличиться более, чем делают эти «док­тора» наук, — увы, мне обязанные своими степенями.

Филфак своим нравственным падением, конечно, очень многим обязан Мих<аилу> Павловичу. А сейчас, после Немезиды, обратившей свой взор на Н<иколая> Ф<едорови>ча, он стал (или на днях будет) и. о. дир<ектор>а Пушк<инского> Дома11. Какие светлые перспективы! Впрочем, Н<иколай> Ф<едорович> довел П<ушкинский> Д<ом> уже до такого состояния, что его ни­кто уже не может спасти: его надо закрыть, всех уволить — и заново на пустом месте строить новую храмину. Да уж поистине неповторимое, родное и светлое имя —

Имя Пушкинского Дома / В Академии Наук!12

Вы как-то писали мне, что о многом хотите поговорить «по душам» с Мих<аилом> Павл<ови>чем! Ах, дорогой мой Юлиан Григорьевич, не о чем и не с кем разговаривать. Именно, «души»-то в нем уж не осталось — он даже к дружеским чувствам неспособен. Верите ли, что он — единственный (sic!) из всех моих добрых друзей в Л<енингра>де за все время моей болезни ни разу не был у меня и ни разу не позвонил по телефону; хотя был такой период, когда не только к Л<идии> В<ладимиров>не звонили по нескольку раз на день, искренне тревожась обо мне, но даже у Сол<омона> Абр<амовича> и Мар<ии> Лаз<арев>ны беспрерывно звонил телефон «на эту тему». И только Мих<аил> Павл<ович> (да и Нина Влад<имировна>) были вне этой линии. Даже при встрече с Мар<ией> Лаз<аревной> в Унив<ерситет>е он забывал справиться обо мне, так же как, впрочем, и об Иос<ифе> Моисеевиче. А между тем Вы-то знаете, какую роль сыграл я в его биографии13. Не лучше его отношение и к Тронским, в частности, к Леночке, которой его помощь очень была бы нужна.

346


К счастью, все уладилось без него (сейчас она в заочной аспирантуре Герценовского Ин<ститу>та).

С грустью вижу, что я этому сюжету отвел непропорционально много мес­та в своем послании. Это вышло нечаянно — «вырвалось», так сказать, из души. Хочу вернуться к «Ученым Запискам». Не понимаю, почему Вы оторва­ли свои Рылеевские этюды от их общего цикла в «Лит<ературном> Насл<ед-стве>?14 Очень интересна у Вас мысль о «Полтаве» как полемике и поправке к «Войнаровскому». Кто-то что-то в этом роде как будто вскользь упоминал, но в другом плане (не могу сейчас вспомнить) и как будто даже с позиций вуль<гарного> социологизма. Ваша же лапидарная и четкая характеристика глубоко исторична, я бы сказал, насыщена историзмом и, конечно, ее сразу же разные

Мейлахи, Орловы et tutti quanti растащут и прикарманят, не подумав даже где-либо — хоть в затрапезном примечании — упомянуть об авторе концепции.

Хороши статьи Парсиевой" и Долотовой16. Так и чувствуешь за ними их учителя, — вот тут вполне раскрывается происхождение и семантика слова «руко-водитель». Настоящее слово. Темой «Гоголь и декабристы» как-то со­брался заняться и я. Сказал об этом Айзенштоку, на что услышал полусерьез-

но, полуобидчиво, полушутя: «Что это Вы хотите у меня хлеб отбивать?!» Пос­ле этого разговора я уже и не думал об этой теме, но выходит, что Еремей запоздал. С большим удовольствием прочитал я и статьи Т. М. Акимовой17 и В, К, Архангельской18. Т<атьяне> М<ихайлов>не напишу как-нибудь лично. Немножко позабавила меня полемика Арх<ангельско>й со мной (на стр. 8). Автор, видимо, всерьез полагает, что до ее статьи я не знал, что «Бр<атья> Разбойники» написаны до знакомства с предисловием Гнедича19. Но это — мелочь. В общем статья хорошая.

Начал я это письмо 12—II, а сегодня уже 17-е. Из этого можете заключить, какими темпами я могу фундировать <sic!> эпистолярно. Обычно я письма (а пишу я, гл<авным> обр<азом>, в «Лит<ературное> Наследство») диктую, — но захотелось Вам написать самостоятельно. О многом бы надо еще побеседо­вать и многим поделиться, но пора уж и кончать. Передайте привет Игорю

Васильевичу, — я постараюсь скоро и ему написать, но стыдно ему считаться со мной — кроватным жителем — письмами. Да и Вы хороши: с ноября месяца строчки мне не послали.

Боюсь, что совсем замучил Вас на этот раз своим почерком, - но в кровати трудно писать лучше. Обнимаю Вас. Сердечный привет Антонине Петровне. Весь Ваш

М.А.20

1 Имеется в виду сб.: Декабристы. Новые материалы / Под ред. М. К. Азадовско­го. М., 1955. О реальном участии Марка Константиновича в этом сб. можно судить по письмам к нему С. В. Житомирской (РГБ Ф. 542. Карт. 61. Ед. хр. 7).

Оценивая впоследствии этот том, Оксман писал Л. В. Азадовском 26 ок­тября 1955 г.: «Сборник Ленинской Библиотеки «Декабристы» исключитель­но тонко отредактирован — это замечательный образец редакторского мас­терства нашего дорогого Марка Константиновича».

2 См. примеч. 5 к письму 128.

347


3 Александр Петрович Рыбасов (1907—1961) — литературовед. Готовил к печа­ти соч. Белинского, Гончарова, Чернышевского; автор нескольких работ о Гончарове.

4 Имеется в виду: Рюриков Б. Вечно живое наследие // ЛГ. 1954. № 16. 6 февра­ля. С. 3-4.

5 См. примеч. 6 к предыдущему письму.

6 См: История рус. лит-ры. Т. VI. Лит-ра 1820-1830-х гг. М; Л., 1953 (ответ­ственный редактор — Б. С. Мейлах).

7 Имеется в виду статья М. А. Лифшица «Дневник Мариэтты Шагинян» (НМ. 1954. № 2. С. 206—231), в которой автор едко и остроумно высмеивал разгла­гольствования и пустую риторику писательницы.

8  Действительно «грубый окрик» не замедлил последовать: Агапов Б. Против снобизма в критике // ЛГ. 1964. № 41. 6 апреля. С. 2. О «цепочке идейно-порочных статей» в НМ (в том числе и о статье М. А. Лившица) говорил на двухдневном открытом собрании московских писателей в июне 1954 г. А. А. Сурков (см.: ЛГ. 1954. № 71. 15 июня. С. 1-2).

9  Имеется в виду XXXIII том Уч. зап. Саратовского гос. ун-та за 1953 г. (см. ниже примеч. 14—19).

10 Владимир Яковлевич Пропп (1895-1970) - фольклорист. Профессор ЛГУ. В 1963—1964 гг. — зав. кафедрой истории рус. лит-ры.

Негативные отзывы Азадовского о В. Я. Проппе объясняются прежде всего той неблаговидной ролью, которую сыграл последний в 1949 г. по отно­шению к Марку Константиновичу. «...Он постарался внести свой вклад в мое «изничтожение», — писал Азадовский Г. Ф. Кунгурову 3 января 1950 г., — тишком и тайком, снабжая «материалами» кой-кого...» (ЛНС. Т. 8. С. 281). С. А. Рейсер, живой свидетель событий 1949 г., рассказывал Оксману 30 янва­ря 1964 г.: «На днях было очень торжественное заседание (ПД и кафедры ЛГУ) по случаю 75-летия Марка Константиновича. Выступали Жирмунский, Путилов, Чистов, Муратов (очень славный племянник Кс<ении> Дм<итри-евны>, но гораздо умнее ее — он ученик Вялого), Астахова и Пропп: в необ­ходимости двух последних выступлений я не уверен (я хорошо знаю об их взаимоотношениях с М<арком> К<онстантиновичем>). Впрочем, м<ожет> быть, это — "во искупление"» (РГАЛИ. Ф. 2835. Оп. 1. Ед. хр. 95. Л. 33).

Упоминаются: Борис Николаевич Путилов (1919—1997) — фольклорист, автор работ о рус. и южнославянских балладах, героическом эпосе, истори­ческих песнях, H. H. Миклухо-Маклае и др. Автор предисловия к сб. М. К. Азадовского «Статьи о лит-ре и фольклоре» и воспоминаний о нем. Доктор филологич. наук. Научный сотрудник Ин-та этнологии и антрополо­гии РАН.

Кирилл Васильевич Чистов (род. в 1919 г.) — этнограф и фольклорист, автор книг по истории и теории фольклора: о рус. сказителях Карелии, уст­ной народной прозе, социально-утопических легендах XVIIXIX вв. и др. Ученик М. К. Азадовского, не раз писавший о нем. В 1980—1991 гг. — глав­ный редактор журн. «Сов. этнография». Научный сотрудник Ин-та этнологии и антропологии РАН. Чл.-корр. (1982).

Аскольд Борисович Муратов (род. в 1937 г.) — литературовед, автор работ, в основном посвященных рус. лит-ре второй половины XIX в. (Тургенев, Коро­ленко и др.). Профессор ЛГУ; с 1983 г. — зав. кафедрой истории рус. лит-ры.

11 М. П. Алексеев — зам. директора ПД с февраля 1954 г.

12 Из стихотворения Блока «В альбом Пушкинского Дома» (1921).


13 В 1927 г., благодаря инициативе и хлопотам Азадовского, М. П. Алексеев, служивший тогда в Одесской гос. библиотеке, был приглашен в Иркутский ун-т, где занял должность доцента (с 1928 г. — профессора) кафедры всеоб­щей лит-ры.

Следует уточнить, что приглашение из Иркутска пришло к М. П. Алексее­ву в трудный для него период жизни, о чем он сам рассказывал Азадовскому 2 ноября 1926 г.: «Жизнь в Одессе становится решительно невозможной. Необ­ходимо думать о бегстве отсюда. Необходимость в совершенстве владеть новым государственным языком (украинским), суровое преследование руссофильс­ких тенденций, разгорающаяся национальная вражда — важнейшие причины. Ко всему примешивается личная неустроенность, обилие дешевых служб — на которые попусту уходят силы, и многое другое. <...> Отъезд из Одессы для меня необходим и принципиально решен» (Переписка М. К. Азадовского с М. П. Алексеевым. С. 157).

14 О «рылеевских этюдах» Оксмана в XXXIII томе Уч. зап. СГУ см. примеч. 2 к письму 121; «общий цикл» — работы Оксмана о Рылееве в 59-м томе ЛН (см. примеч. 4 к письму 16).

15 Статья В. А. Парсиевой в XXXIII томе Уч. зап. СГУ называлась «Гоголь и декабристы (опыт критического обзора первоисточников)» (С. 148—162).

16 Статья А. М. Долотовой: «Проблема романтического идеала и действитель­ности в раннем творчестве И. С. Тургенева» (С. 109—132).

17 Название статьи Т. М. Акимовой: «Пушкин о народных лирических песнях» (С. 21-77).

18 Статья В. К. Архангельской озаглавлена: «План статьи Пушкина о рус. пес­нях» (С. 3-20).

19 Имеется в виду предисловие Н. И. Гнедича к выполненному им (частично) переводу книги Фориэля (1824). См. также примеч. 5 к письму 5.

20 По поводу этого письма Оксман писал К. П. Богаевской 5 марта 1954 г.: «Он <М. К. Азадовский> прислал мне огромное письмо, на редкость мудрое (сует­ность в нем всегда борется с зоркостью, что и мельчило его всю жизнь. Таким он был, таким он и остался)» (Ю. Г. Оксман в Саратове. С. 264). О том же, хотя и несколько по-иному, Оксман высказался в письме к С. А. Рейсеру 16 марта: «Ваше упоминание о Марке Конст<антиновиче> меня несколько удивило. Я получил от него не так давно огромное письмо, кот<оро>е не мог бы написать тяжело больной <...> М<арк> К<онстантинович> пишет зрело, остро, иногда даже мудро, что ему редко бывало свойственно...» (РГАЛИ

Ф. 2835. Оп. 1. Ед. хр. 413. Л. 2).