125. Азадовский Оксману

<Ленинград> 27 марта 1954

Дорогой Юлиан Григорьевич,

отвечаю Вам с возможной быстротой, чтоб сразу же пресечь одно недоразу­мение. Имею в виду Мих<аила> Павл<овича>. Вы напрасно думаете, что

352


между нами легла сплетня или что-нибудь в этом роде. Очевидно, я как-то неудачно выразился или Вы меня плохо поняли. Я отнюдь не хочу сказать, что М<ихаил> П<авлович> стал ко мне враждебен, стал дурно относиться или что-нибудь в этом роде. Нисколько в его благожелательных чувствах ко мне я не сомневаюсь: если бы скажем Л<идия> Вл<адимировна> попросила у него машину отвезти меня на дачу или что-нибудь в этом роде, он, конечно, охотно согласился бы, или если бы я попросил каких-нибудь льгот в пользо­вании архивом или библиотекой Пуш<кинского> Дома, он сделал бы все от него зависящее (если б, конечно, не побоялся Бушмина или Луканова1). Дело не в этом. Дело в полном безразличии, в полном равнодушии. За 7 месяцев болезни ни он, ни Нина Влад<имировна> ни разу не навестили меня, не позвонили, не справились о здоровье у Л<идии> Вл<адимировны>, ни у кого-либо из наших общих друзей. Может быть, я чересчур требователен, но на этот раз я несколько избалован вниманием друзей и просто знакомых. В наи­более трудные дни к нам звонили только самые близкие, но буквально обры­вались звонки и у Мар<ии> Лаз<аревны>, и у Сол<омона> Абр<амовича> с запросами о моем здоровье. Даже из Москвы звонили разные люди. Не гово­рю уже о том, что от разных людей и из разных мест Л<идии> Вл<адимировне> буквально навязывали деньги, справлялись, не нужны ли их услуги в добывании лекарств, врачей и чего-либо другого. И только одного голоса не было слышно, голоса Алексеевых. Мне было бы легче и утешительнее думать, что он питает ко мне какое-то недоброжелательное чувство под влиянием какой-то сплетни (это, ведь, всегда легко разъяснить и ликвидировать), чем убедиться в таком полном равнодушии и совершенной безучастности. И от кого же...

Должен исправить и вторую Вашу ошибку. Вы удивляетесь, почему я пере­стал писать рецензии в «Н<овом> Мире»? А между тем, по Вашему мнению, с приходом туда Дементьева для меня могла бы открыться «новая эра». Ах, до­рогой Юлиан Григорьевич, я думал, Вы более осведомлены в положении вещей. Да разве Вы не знаете, что именно Дем<ентьев> и Бел<ьчиков> были главными организаторами ленинградского «путча» 49 г.2, — в особенности в части, касающейся меня. Все эти Лапицкие, Ширяевы, Бердниковы и tutti quanti - это уже только мелкие псы, вонзавшие свои юшки по приказу хозяев, а главными заправилами были вот эти двое. И Дем<ентьев> свою неприязнен­ную линию по отношению ко мне продолжал и позже — чему у меня есть очень много фактов. Конечно, может быть, он в своем современном величии и «разрешит» подняться мне на ступени «Н<ового> Мира», но я-то не могу поз­волить себе рисковать возможностью унизительного отказа.

Тут же Вы попутно замечаете, что я мог бы расправиться со своими врага­ми-фольклористами, которые так упорно изничтожали меня. Да что же это такое? Я просто не узнаю Вашего всегда трезвого отношения к действитель­ности и Вашей острой критической мысли. Ну что же я могу с ними сделать? Доставить им своей острой и беспощадно-правдивой критикой несколько не­приятных минут? Вот и все. А ведь они-то сломали мне всю жизнь, и этого уж никак не поправить. Впрочем, ведь большинство из них играло роль жалких пешек.

353


Ну, хватит об этом. То, что Вы пишете о подробностях обсуждения томов Белинского, чрезвычайно и прямо-таки волнительно. Но каков разброд! Две части одной редколлегии не могут никак договориться и вынести согласован­ное решение. Казалось бы, тут следовало властно вмешаться хозяину, т. е. Бюро Отделения. Где же наш барин?3 Чего он молчит? Кстати, Ваше mot о «портретах» в особняке В<иктора> В<ладимировича> изумительно по остроу­мию. Только, ради Бога, не повторяйте его никому. По законам современной акустики оно обязательно дойдет до него. А зачем же Вам с ним ссориться?

Имея некоторую надежду думать, что в № 2 «Известий ОЯЛ АН» появится мой некий опус4. Оттиски же у них, как Вы знаете, всегда запаздывают. Поэто­му я очень бы хотел, чтоб Вы не дожидались присылки последнего, а написали бы мне свои критические замечания сразу же по ознакомлении со статьей. И, пожалуйста, читайте ее так, как будто это не моя статья, а Димочки Благого.

Вы поражаетесь (и даже как будто меня в этом упрекаете), что Базанов не нашел нужным ни одним словом поблагодарить Вас за присылку Вашей рабо­ты. А почему это требовать такой куртуазности от Базанова?! Я вот, например, послал (в 1952 г.) своих Бестужевых Мил<ице> Вас<ильевне> мадам Нечкиной. Это, можно сказать, подарок и материально существенный. Это, знаете ли, не «бесплатно» рассылается, а стоило 35 рубл<ей>. «Сумна!», как говорил один мой сказочник, — и до сих пор даже ни единой строчки со словом «спа­сибо» не получил. А, ведь, Мил<ица> Вас<ильевна>, казалось бы, и другого поколения, и другого воспитания. Ведь девочке, по-моему, за 60. Впрочем, «льщу себя надеждой», что она пришлет мне свой монументальный новый труд. «Держи карман», скажете Вы и будете совершенно правы. А вот попутно о новом опусе Базанова5. Читали ли Вы его уже? Может быть, он Вам его послал? И каково Ваше мнение о нем? Да, тут есть о чем поговорить...

Только недавно просмотрел последний том Чернышевского6. Это в неко­тором отношении стоит тома Белинского. Казус с рецензией на Кер-Оглу7 поистине примечателен. В самом тексте она отнесена к «dubia», комментарий доказывает бесспорность ее принадлежности Ч<ернышевско>му, а автор пред­исловия цитирует ее как уже безусловно подлинное произведение Чернышев­ского8. Самое же замечательное, что содержание рецензии абсолютно не соот­ветствует тому, что говорится о ней в примечании и статье. Следовало бы написать об этом заметку в «Сов<етскую> Этнографию», да я никак не могу сообразить, кому из немногих тогдашних ориенталистов может принадлежать эта рецензия.

И еще о Чернышевском. Нельзя ли получить наложенным платежом через Ваши магазины «Летопись жизни Чернышевского»9. А как хорошо сделал Со-л<омон> Абр<амович> «Летопись жизни Добролюбова»!10

Я все еще лежу и так, видимо, будет до лета. Хорошо, если лето будет для меня более благоприятным.

Обнимаю Вас. Сердечный привет Антонине Петровне.

Весь Ваш М. А. Примите также сердечный привет и наилучшие пожелания от меня.

Л. Азадовская

354